Любимые стихи

[dkart]

Жестокое свойство бессонных ночей -
песчаное дно у сетчатки,
опасная горечь невнятных речей
в закрытых страницах тетрадки.
Оставишь ли подслеповатой рукой
пятичасовые рифмовки,
скликая к постели под свой непокой
года немытья и шамовки.

Пытаешь ли память, как новый юрист -
пупок социальной системы,
пиная надежды, как зэков и крыс,
забыв про супы и жотемы.
Читаешь ли русской царицы муру,
хорошей царицы, конечно,
втянувшей Вольтера с Европой в игру,
по-царски в одном только грешной...

Но только Монтеня не вздумай листать -
бессонницы как не бывало...
Тебя засосет, как болото, кровать
под рясочку снов, в одеяло.
Но все же успей записать что-нибудь,
ну что-нибудь вроде: «В Марселе
на улицах грязь, и холера, и жуть,
в России - цари и метели».
Холера и грязь превратятся во сне
в стерильность парижских отелей.
Но даже в Нью-Йорке увидишь в окне:
в России - цари и метели.
Отдай же бессоннице горькую дань,
пойми - наяву ли, во сне ли
несет нашу жизнь по реке Потудань
туда, где цари и метели.

Александр Дольский

[Vistik]

Под многотомный диккенсовский ливень,
Под перезвон Святого Бенджамина
Прикрой мне плечи пледом у камина
И прозой захлестни, как та волна,
Которая, сшибая с ног, уносит
Водоворотом грога и вина
Из подворотен площадного дна,
Где осень - нищенка не меди листьев просит,
А чтобы наступил минувший век...
Сквозь ветки ветхие, сквозь веки вех
Струится дождь на улицу, фонарь,
Аптеку, где от насморка микстуры.
От ревматизма охромел звонарь -
Из храма хлюпает по хляби хмуро.
В окне напротив - злой карикатурой -
Простуженная пожилая мисс
Колышет нотный стан клавиатуры.
Что нам до бледной кашляющей дуры?
Ей не дождаться "браво" или "бис",
Поскольку мы еще не родились
В потоке мировой литературы. (Рита Балмина)

[Cathyweiss]

Дорогие форумчане, может кто-нибудь знает художественный перевод этих четырех строк на французский язык:
Смерть не в силах людей разлучить навек
И захлопнуть за ними дверцу.
Разве может уйти дорогой человек,
Если он остается в сердце?! (Э. Асадов)

Очень очень нужно. Спасибо заранее

[totma]

Николай Рубцов

«Тихая моя родина!..»

Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи...
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу.-
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.

Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил...
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.

Новый забор перед школою,
Тот же зеленый простор.
Словно ворона веселая,
Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..
Время придет уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

[april]

Не могу найти тему
А очень хочется чтоб мы все вместе поздравили нашу Аню Нелидову с выходом сборника стихов
Столько на форуме ее стихов.а найти не могу
Анечка.в добрый час!!!

[CestClaire]

А на меня еще в детстве произвело огромное впечатление "Белое покрывало" Гартмана.

"Позорной казни обреченный,
Лежит в цепях венгерский граф.
Своей отчизне угнетенной
Хотел помочь он: гордый нрав
В нем возмущался; меж рабами
Себя он чувствовал рабом –
И взят в борьбе с могучим злом,
И к петле присужден врагами.

Едва двадцатая весна
Настала для него — и надо
Покинуть мир! Не смерть страшна:
Больному сердцу в ней отрада!
Ужасно в петле роковой
Средь людной площади качаться...
Вороны жадные слетятся,
И над опальной головой
Голодный рой их станет драться.
Но граф в тюрьме, в углу сыром,
Заснул спокойным, детским сном.

Поутру, грустно мать лаская,
Он говорил: «Прощай, родная!
Я у тебя дитя одно;
А мне так скоро суждено
Расстаться с жизнью молодою!
Погибнет без следа со мною
И имя честное мое.
Ах, пожалей дитя свое!
Я в вихре битв не знал боязни,
Я не дрожал в дыму, в огне;
Но завтра, при позорной казни,
Дрожать как лист придется мне».

Мать говорила, утешая:
«Не бойся, не дрожи, родной!
Я во дворец пойду, рыдая:
Слезами, воплем и мольбой
Я сердце разбужу на троне...
И поутру, как поведут
Тебя на площадь, стану тут,
У места казни, на балконе.
Коль в черном платье буду я,
Знай — неизбежна смерть твоя...
Не правда ль, сын мой, шагом смелым
Пойдешь навстречу ты судьбе?
Ведь кровь венгерская в тебе!
Но если в покрывале белом
Меня увидишь над толпой,
Знай — вымолила я слезами
Пощаду жизни молодой.
Пусть будешь схвачен палачами –
Не бойся, не дрожи, родной!»

И графу тихо, мирно спится,
И до утра он будет спать...
Ему всё на балконе мать
Под белым покрывалом снится.

Гудит набат; бежит народ...
И тихо улицей идет,
Угрюмой стражей окруженный,
На площадь граф приговоренный.
Все окна настежь. Сколько глаз
Его глазами провожает,
И сколько женских рук бросает
Ему цветы в последний раз!
Граф ничего не замечает:
Вперед, на площадь он глядит.
Там на балконе мать стоит —
Спокойна, в покрывале белом.
И заиграло сердцем в нем!
И к месту казни шагом смелым
Пошел он... с радостным лицом
Вступил на помост с палачом...
И ясен к петле поднимался...
И в самой петле — улыбался!...

Зачем же в белом мать была?
О, ложь святая!.. Так могла
Солгать лишь мать, полна боязнью.
Чтоб сын не дрогнул перед казнью! "

[CestClaire]

Целиком не стала вставлять, очень длинное. Поэтому, несколько кусочков..
Кто читал Стивена Кинга, Темную башню: это, можно сказать, эпиграф (без спойлеров).

VII
Я — странник. Я страдал. Я видел зло,
Пророчества, оставшиеся ложью.
О, мой Отряд! Вас столько полегло!
Смерть — с каждым шагом, гибель — за углом,
Умолкли клятвы, как весенний гром…
Дорога к Темной Башне — бездорожье.

...

XXXIII
Как, не слыхать?! Но воздух полнит звук,
Он нарастает, как набат над битвой,
Он полнит звоном, громом все вокруг,
И имена товарищей забытых,
Что шли со мной, мне называет вдруг.
О, храбрецы! Потеряны, убиты!

XXXIV
Миг — и они восстали из могил,
Пришли ко мне печальными холмами,
И каждый — мой оплот, огонь и знамя!
Я, их узнав, колени преклонил,
Поднял свой верный рог — и протрубил
Во имя их, погибших, падших, павших:
'Вот Чайльд-Роланд дошел до Темной Башни!

[april]

"Ночью, лежа на спине лицом к звездам,
я понимаю, как я Вас люблю.
Я перекатываю во рту,
как дети карамель,
эти три сладкие слова:
Я Вас люблю,
Я люблю Вас,
Вас я люблю . . .

За что? Если бы меня заставили глотать
раскаленные угли, я бы все равно
не сказал, за что.У меня
не было времени спрашивать себя об этом - так сразу я Вас полюбил.

И когда я вижу Ваше лицо со слезинкой
на щеке и одновременно с улыбкой,
я ничего не могу Вам сказать,
потому что не понимаю - Вы теряете
улыбку или перестаете плакать,
и три слова царапают мою гортань
и душу: Я Вас люблю. Что еще Вам
сказать - Вашей улыбающейся слезинке?

Я, наверное, похож на заводную игрушку,
повторяющую одно и то же. Может быть,
когда–нибудь полюбите и Вы меня.

Но сейчас не об этом. Сейчас о том,
что шурша мокрыми от росы джинсами,
в прожженном звездами свитере,
я взбегаю по скрипучим ступеням
и в комнате, заваленной черновиками
моих стихов и романов,
я обнимаю старый глобус, пахнущий листопадом глобус,
и повторяю, прижимаюсь щекой
к Тихому океану: "я Вас люблю",

потому что у меня нет другой возможности
обнять все Человечество, похожее на
капризного ребенка, улыбающегося и
со слезинкой на щеке, и сказать:
«Я Вас люблю. Все будет хорошо.
Утро вечера мудренее . . .»

[matreshkina]

Такое всегда актуальное осенне-зимнее стихотворение Тютчева о юге и о море. Очень его люблю!)))

Давно ль, давно ль, о Юг блаженный,
Я зрел тебя лицом к лицу —
И ты, как бог разоблаченный,
Доступен был мне, пришлецу?..
Давно ль — хотя без восхищенья,
Но новых чувств недаром полн —
И я заслушивался пенья
Великих Средиземных волн!

И песнь их, как во время оно,
Полна гармонии была,
Когда из их родного лона
Киприда светлая всплыла...
Они всё те же и поныне —
Всё так же блещут и звучат,
По их лазоревой равнине
Святые призраки скользят.

Но я, я с вами распростился —
Я вновь на Север увлечен...
Вновь надо мною опустился
Его свинцовый небосклон...
Здесь воздух колет. Снег обильный
На высотах и в глубине —
И холод, чародей всесильный,
Один здесь царствует вполне.

Но там, за этим царством вьюги,
Там, там, на рубеже земли,
На золотом, на светлом Юге
Еще я вижу вас вдали:
Вы блещете еще прекрасней,
Еще лазурней и свежей —
И говор ваш еще согласней
Доходит до души моей!

Декабрь 1837

[parisienne7750]

К 9 мая



Победа, победа... Два людоеда подрались тысячу лет назад. И два твоих прадеда, два моих деда, теряя руки, из ада в ад, теряя ноги, по Смоленской дороге по старой топали на восход, потом обратно. "... и славы ратной достигли, как грится, не посрамили! Да здравствует этот... бля... во всем мире... солоночку передайте! А вы, в платочках, тишей рыдайте. В стороночке и не группой. А вы, грудастые, идите рожайте. И постарайтесь крупных. Чтоб сразу в гвардию. Чтоб леопардию, в смысле, тигру вражьему руками башню бы отрывали... ик! хули вы передали? это перечница..."

А копеечница - это бабка, ждущая, когда выпьют. Давно откричала болотной выпью, отплакала, невернувшихся схоронила, на стенке фото братской могилой четыре штуки, были бы внуки, они б спросили, бабушка, кто вот эти четыле...

"Это Иван. Почасту был пьян, ходил враскоряку, сидел за драку, с Галей жил по второму браку, их в атаку горстку оставшуюся подняли, я письмо читала у Гали, сам писал, да послал не сам, дырка красная, девять грамм.

А это Федор. Федя мой. Помню, пару ведер несу домой, а он маленький, дайте, маменька, помогу, а сам ростом с мою ногу, тяжело, а все-ж таки ни гу-гу, несет, в сорок третьем, под новый год, шальным снарядом, с окопом рядом, говорят, ходил за водой с канистрой, тишина была, и вдруг выстрел.

А это Андрей. Все морей хотел повидать да чаек, да в танкисты послал начальник, да в танкистах не ездят долго, не "волга", до госпиталя дожил, на столе прям руки ему сложил хирург, Бранденбург, в самом уже конце, а я только что об отце такую же получила, выла.

А это Степан. Первый мой и последний. Буду, говорит, дед столетний, я те, бабке, вдую ишо на старческий посошок, сыновей народим мешок и дочек полный кулечек, ты давай-ка спрячь свой платочек, живы мы и целы пока, четыре жилистых мужика, батя с сынами, не беги с нами, не смеши знамя, не плачь, любаня моя, не плачь, мы вернемся все, будет черный грач ходить по вспаханной полосе, и четыре шапки будут висеть, мы вернемся все, по ночной росе, поплачь, любаня моя, поплачь, и гляди на нас, здесь мы все в анфас, Иван, Федор, Андрей, Степан, налей за нас тому, кто не пьян..."

[kika78]

Навеяло:


Что имеем не храним

Что имеем — не храним, потерявши — плачем,
Не всегда осознаём, что мы в мире значим.
Но часы всегда идут: дни, года, минуты,
И хотим лишь все мы быть нужными кому-то.

Кто-то плачет по ночам от былой потери,
Кто-то учится любить, кто-то хочет верить,
Только, что такое жизнь, если мы не видим,
Что того, кто любит нас, мы смогли обидеть?

Это Дар — уметь хранить то, что очень ценно,
И молиться за других так самозабвенно.
Дар прощать, любить и ждать — жизни соль святая.
Это сложно и легко — истина простая.

Только жаль, что не храним, что теряем, плачем,
Что не знаем, кто для нас что сегодня значит.
Не бросая даже взгляд, мы проходим мимо,
И кому-то невпопад говорим «любимый».

Цели, вымыслы, слова — прошлые минуты,
Мы хотим лишь только быть нужными кому-то.
Мы всегда хотим тепла, ласки и заботы,
Мы хотим, чтоб рядом был наш «любимый кто-то».

Чтоб озябшую ладонь грели чьи-то руки,
Чтобы голос разливал тающие звуки.
И когда так близок нам человек любимый,
Счастье почему-то так блекло и ранимо.

Потому что не храним, потерявши — плачем,
И жалеем, что опять в жизни смысл утрачен.
Почему? Ведь просто жить нам не запрещают.
И ненужные слова кто-то нам прощает.

Просто счастье сохранить не способны люди,
И так часто свою жизнь тратят или губят.
Кто способен на любовь, тот её достоин,
Правду говорят: «Один в поле тоже воин»…

Лана Свет

[Croissant]

Бабушка, видишь, я мою в передней пол.
У меня беспорядок, но, в общем, довольно чисто.
Глажу белье, постелив одеяльце на стол,
И дети мои читают Оливер Твиста.

Бабушка, видишь, я разбиваю яйцо,
Не перегрев сковородку, совсем как надо.
В мире, где Хаос дышит сивухой в лицо,
Я надуваю пузырь тишины и уклада.

Бабушка, видишь, я отгоняю безумье и страх,
Я потери несу, отступаю к самому краю:
Рис еще промываю в семи водах,
А вот гречку уже почти не перебираю.

Бабушка, видишь, я в карауле стою
Над молоком, и мерцает непрочная сфера...
Вот отобьемся — приду наконец на могилу твою,
Как к неизвестному воину, бабушка Вера!

Марина Бородицкая

[pupuce]

Максимилиан Волошин

ВЕСНА

Мы дни на дни покорно нижем.
Даль не светла и не темна.
Над замирающим Парижем
Плывет весна... и не весна.

В жемчужных утрах, в зорях рдяных
Ни радости, ни грусти нет;
На зацветающих каштанах
И лист - не лист, и цвет - не цвет.

Неуловимо-беспокойна,
Бессолнечно-просветлена,
Неопьяненно и не стройно
Взмывает жданная волна.

Душа болит в краю бездомном;
Молчит, и слушает, и ждет...
Сама природа в этот год
Изнемогла в бореньи темном.

26 апреля 1915
Париж



МОСКВА (MАРT 1917 г.)

В Москве на Красной площади
Толпа черным-черна.
Гудит от тяжкой поступи
Кремлевская стена.

На рву у места Лобного
У церкви Покрова
Возносят неподобные
Нерусские слова.

Ни свечи не засвечены,
К обедне не звонят,
Все груди красным мечены,
И плещет красный плат.

По грязи ноги хлюпают,
Молчат... проходят... ждут...
На папертях слепцы поют
Про кровь, про казнь, про суд.

<20 ноября 1917>



НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА

В ЭПОХУ БЕГСТВА ФРАНЦУЗОВ ИЗ ОДЕССЫ

Кто ты, Россия? Мираж? Наважденье?
Была ли ты? есть? или нет?
Омут... стремнина... головокруженье...
Бездна... безумие... бред...

Всё неразумно, необычайно:
Взмахи побед и разрух...
Мысль замирает пред вещею тайной
И ужасается дух.

Каждый, коснувшийся дерзкой рукою, -
Молнией поражен:
Карл под Полтавой, ужален Москвою
Падает Наполеон.

Помню квадратные спины и плечи
Грузных германских солдат -
Год... и в Германии русское вече:
Красные флаги кипят.

Кто там? Французы? Не суйся, товарищ,
В русскую водоверть!
Не прикасайся до наших пожарищ!
Прикосновение - смерть.

Реки вздувают безмерные воды,
Стонет в равнинах метель:
Бродит в точиле, качает народы
Русской разымчивой хмель.

Мы - зараженные совестью: в каждом
Стеньке - святой Серафим,
Отданный тем же похмельям и жаждам,
Тою же волей томим.

Мы погибаем, не умирая,
Дух обнажаем до дна.
Дивное диво - горит, не сгорая,
Неопалимая Купина!

28 мая 1919
Коктебель

[Primavera]

Не выходи из комнаты...

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно -- возглас счастья.
Только в уборную -- и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более -- изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.

Иосиф Бродский 1970 год

[Ляша]

Послушай шепот декабря...
Свое дыханье...
Ритм сердца...
Мороз приходит лишь тогда,
когда нельзя уже согреться.
Для остывающих в груди
любой очаг наполнен стужей.
Ведь, как бы сильно ни мело,
Зимы в нас больше,
чем снаружи.
Дикон Шерола

[Ляша]

В такую погоду, желательно жить вместе:
Ходить по квартире в носках и пушистых халатах,
На кухне готовить пирог и испачкаться в тесте,
В него добавляя орехи, изюм и цукаты...
В такую погоду желательно стать проще:
Принять теплый душ, вместе встав под горячую воду,
Забыть о диете и вечном желаньи быть тощей,
И в чай себе смело добавить немножечко меда!
В такую погоду желательно быть дома!
(Хозяин на улицу даже собаку свою не отпустит)
Добавить в пирог для пикантности капельку рома,
Добавь в любовь для пикантности капельку грусти...
В такую погоду желательно жить вместе!
И пусть за окном целый день вновь бушует ненастье,
Но этой погоде назло, вроде, в качестве мести,
Вдруг просто принять этот день как огромное счастье!
Юлия Олефир

[Ляша]

как же хотелось, чтоб всё - свершилось,
но дохотелось - и всё сравнялось.
смертность - проверка себя на вшивость,
вечность - проверка себя на вялость.

разницы нет - шевелить педали
или лежать, потеряв сознанье.
тут никому ничего - не дали:
за состояньем - несосостоянье.

выйдешь из сна - и в реальном теле
тупо ползёшь в направленьи жизни,
миру плевать - на каком пределе:
кинет подачку - скорей держите.

сбитые ноги ступают - сами,
вынесут всё - килограммы , литры...
нет никого - но вопрос спасает:
кто сочиняет за нас молитвы?

каждое слово - всего лишь эхо,
миг - и утихли раскаты грома.
поезд - уехал, перрон - уехал.
ты - где-то между, а значит - дома.
Катя Селюк

[помпадур]

Это мое любимое стихотворение

Друнина Юлия

"Ты - рядом, и все прекрасно"


Ты - рядом, и все прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.

Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.

Ты - рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить..
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!

[Small_birdie]

Не знаю, кто автор :-)

[Vales]

Еще одна современница А.С.Пушкина. На 3 года старше него, на 6 лет-
своего знаменитого возлюбленного, Александра Дюма, который и известность
приобрел, написав пьесу об их отношениях. Это была его самая долгая любовная связь. Знаменитые романы Дюма были позже.
Не красавица, но покорила многих знаменитых современников, и не только французов.

Melanie Valdor 1796-1871

Dors а mes pieds

Dors a mes pieds!... Reve d'amour :
Mon souffle, comme une caresse,
Glissera sur le pur contour
De ce beau front qu'avec paresse
Tu reposes sur mes genoux.
Dors a mes pieds, tout fait silence,
Hors de la branche qui se balance,
Souple et frele, au-dessus de nous;
Dors a mes pieds, tout fait silence.

Sous mes baisers clos tes yeux noirs,
Tes yeux ou brillent tant de flammes,
Qu'on les croirait les deux miroirs
Ou se refletent nos deux ames.
Dors a mes pieds!... Reve d'amour :
Je suis jalouse de tes reves,
Comme du temps que tu m'enleves
Avec le monde chaque jour ...
Je suis jalouse de tes reves !

Dors; c'est l'oiseau joyeux des champs
Qui passe, s'arrete, et t'ecoute :
Il a pris ta croix pour des chants,
Et s'est egare de sa route.
L'air de parfums est embaume;
L'onde, l'herbe, les fleurs, la terre,
Tout comprend ici le mystere
Du bonheur d'aimer, d'etre aime !
Dors sur l'herbe, les fleurs, la terre !

Le soleil glisse a l'horizon.
Pas un souffle, pas un nuage ...
Un rayon d'or sur le gazon,
Reste comme un heureux presage !
Nos riches tapis ne sont pas
Aussi doux que ce lit de mousse
Ou, folatre, ta main repousse
Le brin d'herbe effleurant mon bras.
Dors sur l'herbe, les fleurs, la mousse ...

Dors a mes pieds!... Reve d'amour :
Mon souffle, comme une caresse,
Glissera sur le pur contour
De ce beau front qu'avec paresse
Tu reposes sur mes genoux.
Dors a mes pieds, tout fait silence,
Hors de la branche qui se balance,
Souple et frele, au-dessus de nous;
Dors a mes pieds, tout fait silence ...


Усни у ног моих

Усни у ног моих!.. Любви мечта:
Мое дыхание нежно, словно ласка,
Скользнет над чистым контуром
прекрасной головы, что с негой
ты на мои колени положил.
усни у ног моих, пусть все молчит,
под веткой хрупкой,
что качается над нами;
усни у ног моих, пусть все молчит.

Под поцелуями моими закрой глаза ,
Глаза, что ярким пламенем сияют,
В них, как в огромных зеркалах,
Души две наши отразились.
Усни у ног моих!.. Любви мечта:
Ревную к снам твоим,
Что от меня порою тебя уносят
За разом раз в безбрежный мир...
Ревную к снам твоим!

Спи, это жаворонок счастья
летел, застыл и слушает тебя:
Он молит, чтобы песни не кончались,
И заблудился, путь свой позабыв.
Весь воздух ароматами пропитан;
Волна, трава, цветы, земля - все
здесь понимает тайну счастья
любить, любимым быть!
Спи на траве, земле и на цветах!..

Скользит над горизонтом солнце.
Не ветерка, ни облачка ...
Луч золота на травах,
Остался, как счастливая примета!
Богатые ковры не так
мягки, как ложе изо мха,
Где, балуясь, ладонь твоя толкает
Травинку, чтоб руки моей коснуться.
Спи на траве, на мху и на цветах ...

Усни у ног моих!.. Любви мечта:
Мое дыхание нежно, словно ласка,
Скользнет над чистым контуром
прекрасной головы, что с негой
ты на мои колени положил.
усни у ног моих, пусть все молчит,
под веткой хрупкой,
что качается над нами;
усни у ног моих, пусть все молчит...

[Vales]

ПАМЯТИ ГЕРЦЕНА
Баллада об историческом
недосыпе
(Жестокий романс по одноименному произведению В. И. Ленина)

Любовь к Добру
разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда все пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный
на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,—
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то
драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так началась в России конспирация:
Большое дело — долгий недосып.

Был царь убит, но мир не зажил заново,
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим разбудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.

Все обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребенок спит?

На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его...
Три составные части — три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Да он и сам не знал, пожалуй, этого,
Хоть мести в нем запас не иссякал.
Хоть тот вопрос научно он исследовал,—
Лет пятьдесят виновного искал.

То в «Бунде», то в кадетах...
Не найдутся ли
Хоть там следы. И неудачи зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.

И с песней шли к Голгофам
под знаменами
Отцы за ним,— как в сладкое житье...
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто недоспал свое.

Мы спать хотим...
И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!.. Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить.

Наум Коржавин
1972г.

[Rixta]

Стихи Веры Полозковой в исполнении Полины Райкиной - причём именно так и только так.

Я не буду тут переписывать стихи, но просто потому, что это тот самый случай, когда эти стихи звучат совсем по-другому в исполнении Полины, нежели в исполнении самого автора. На удивление, саму Полозкову я слушать и читать не могу, но когда их выдаёт Полина Райкина, то они звучат совершенно иначе, как будто даже какой-то другой смысл и подтекст появляется. Очень рекомендую!

[Rixta]

А, и ещё вдогонку - банальная Сказка о Царе Салтане, НО! В исполнении Константина Райкина - это что-то невероятное и абсолютно новое! Ну Талант, и все тут, никуда не денешься. Райкин своим прочтением буквально вдохнул новую жизнь в старые стихи, получила огромное удовольствие!

[Rixta]

Что-то я сегодня в ударе
Ещё обожаю "Некрасивую девочку" Николая Заболоцкого в обязательном исполнении Чулпан Хаматовой, и вообще вся серия "Неприкаянные стихи" - хочется просто сидеть и тихо наслаждаться, пересматривая по несколько раз.

[глобус]

Александр Городницкий
ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОД
Это стало теперь легендою, –
Год далекий двадцать второй,
Уплывает интеллигенция,
Покидая советский строй.
Уезжают бердяевы, лосевы,
Бесполезные для страны:
Ни историки, ни философы
Революции не нужны.
Этой дальней командировкою
Заменяют им полный срок.
Над распахнутой мышеловкою
Пароходный кричит гудок.
Им даруется индульгенция.
Пролетарской страны позор,
Уплывает интеллигенция,
Изгоняется за бугор.
Не ежовы их ждут и берии,
Не расстрелы и не ГУЛАГ, –
Их, покуда живых, империя
Под чужой выпускает флаг.
То ли в Англию, то ли в Грецию,
Над пожитками хлопоча,
Уплывает интеллигенция,
С изволения Ильича.
Ну, а если кто опрометчиво
Не покинет свои дома,
Тем другие пути намечены, –
Беломорье и Колыма.
Чем возиться с литературою,
Было б проще пустить в расход.
Провожают чекисты хмурые
Отплывающий пароход.
Огареву вослед и Герцену,
На изгнанье обречена,
Уплывает интеллигенция,
Не заплачет по ней страна.
Скоро здесь, кроме мелкой сволочи,
Не останется ни души.
Помаши им вдогонку, Вовочка,
Обязательно помаши.

[svinka]

Дмитрий Быков

Пасхальное

…А между тем благая весть — всегда в разгар триумфа ада, и это только так и есть, и только так всегда и надо! Когда, казалось, нам велят — а может, сами захотели, — спускаться глубже, глубже в ад по лестнице Страстной недели: все силы тьмы сошлись на смотр, стесняться некого — а че там; бежал Фома, отрекся Петр, Иуда занят пересчетом, — но в мир бесцельного труда и опротивевшего блуда вступает чудо лишь тогда, когда уже никак без чуда, когда надежда ни одна не намекает нам, что живы, и перспектива есть одна — отказ от всякой перспективы.
На всех углах твердят вопрос, осклабясь радостно, как звери: «Уроды, где же ваш Христос?» А наш Христос пока в пещере, в ночной тиши. От чуждых глаз его скрывает плащаница. Он там, пока любой из нас не дрогнет и не усомнится (не усомнится только тот глядящий пристально и строго неколебимый идиот, что вообще не верит в Бога).
Земля безвидна и пуста. Ни милосердия, ни смысла. На ней не может быть Христа, его и не было, приснился. Сыскав сомнительный приют, не ожидая утешенья, сидят апостолы, и пьют, и выясняют отношенья:
— Погибло все. Одни мечты. Тут сеять — только тратить зерна.
— Предатель ты.
— Подослан ты.
— Он был неправ.
— Неправ?!
— Бесспорно. Он был неправ, а правы те. Не то, понятно и дитяти, он вряд ли был бы на кресте, что он и сам предвидел, кстати. Нас, дураков, попутал бес…
Но тут приходит Магдалина и говорит: «Воскрес! Воскрес! Он говорил, я говорила!» И этот звонкий женский крик среди бессилия и злобы раздастся в тот последний миг, когда еще чуть-чуть — и все бы.
Глядишь кругом — земля черна. Еще потерпим — и привыкнем. И в воскресение зерна никто не верит, как Уитмен. Нас окружает только месть, и празднословье, и опаска, а если вдруг надежда есть — то это все еще не Пасха. Провал не так еще глубок. Мы скатимся к осипшим песням о том, что не воскреснет Бог, а мы подавно не воскреснем. Он нас презрел, забыл, отверг, лишил и гнева, и заботы; сперва прошел страстной четверг, потом безвременье субботы, — и лишь тогда ударит свет, его увижу в этот день я: не раньше, нет, не позже, нет, — в час отреченья и паденья.
Когда не десять и не сто, а миллион поверит бреду; когда уже ничто, ничто не намекает на победу, — ударит свет и все сожжет, и смерть отступится, оскалясь. Вот Пасха. Вот ее сюжет. Христос воскрес.
А вы боялись.

[глобус]

Мы с тобою в России остались одни. Андрей Орлов
Ни кола, ни двора, ни друзей, ни родни.
Мы с тобою в России остались одни.
Гнутся крыши от веса сосулечных льдин.
Мы остались с тобою один на один.
Занавешены окна давно, чтобы нас
Не увидели страшные люди без глаз.
Перерезанный шнур не погасит экран,
Посыпающий солью зияние ран.
В каждом слове – зловещий кровавый кисель,
Заводных соловьёв ядовитая трель.

Никому не пиши, никому не звони,
Мы остались с тобою в России одни.
В дверь услышав звонок, открывать не спеши:
За тобою пришёл человек без души,
У него вместо мозга – густой холодец,
Как у всех сердобольных людей без сердец,
Изо рта – краснозвёздных идей перегар,
На холодном лице – черноморский загар,
Он готов на последний, решительный бой,
Сверлит двери глазок его глаз голубой.

Мы с тобою остались в России одни,
Не кукушка, а ворон считает нам дни,
Он добычею скорой считает твой глаз,
Как и всё, что останется скоро от нас.
К сожаленью, удел у страны – бестолков:
Быть лишь словом на форме плохих игроков,
А берёзам судьба – превратиться в муляж,
Лечь зелёными пятнами на камуфляж,
Чтобы мы, обитатели нашей страны,
Были миру на фоне страны не видны.

Я болею душой, я по праздникам пьян,
Как любой из живущих вокруг «россиян»,
Но довольно давно уже в дней пустоте
Стали гости не те, да и тосты не те.
Иногда даже некому руку пожать,
А ведь мне с ними рядом в могиле лежать,
Среди тех, кто поёт под шуршанье знамён
Есть хозяева милых мне с детства имён,
Но в последние дни изменились они.
Мы с тобою в России остались одни…

Совершенно, похоже, лишились ума
Лжевладимир, лжесуздаль и лжебугульма,
Через сотни наполненных скрепами клизм
В нас качают лжеверу и патриотизм
Между рёбрами ноет, инфарктом грозя,
И остаться невмочь, и уехать нельзя.
И уехать нельзя, и остаться невмочь.
Прочь отсюда? Но где эта самая «прочь»?
Мы останемся здесь, но сехрет сохрани:
Мы с тобою в России остались одни.

[глобус]

Исполняется на мотив любимой песни всех разведчиков «Мгновения»

Прости, я не хочу любви простой,

Банальной, словно сельское застолие.

В ней сразу же рисуется застой,

Она почти привычка — и не более.


Чтоб ты своим красивым языком

Звала меня сварливым и пузатеньким,

Чтоб ты меня дразнила стариком,

Чтоб ты меня бранила маразматиком!


Чтоб не было сопливого «сю-сю»,

Чтоб было оговорено заранее,

Что скромную квартиру нашу всю

Разметили мы зонами влияния:


Себе возьмешь ты спальню, молодежь,

Для вас же эти штуки обязательны…

Сортир — за мной (на что еще я гож?!),

Зато уж по ночам туда нельзя тебе.


Ругай меня, чтоб слышал стар и мал,

Что я тиран, бессовестней Америки,

Но чтобы я при этом понимал,

Что только для меня твои истерики.


Что для того лишь этот крокодил

Лютует, врет, скребет когтями по полу,

Чтоб я его сначала осадил.

Тогда я снисходительно похлопаю.


Как будто на меня тебе покласть,

Но лишь ко мне ты рвешься всею тушею:

Ведь только это — подлинная страсть.

Включай свою Захарову, я слушаю.


Пускай твои «ату» и «улю-лю»

Разносятся и дома, и loin d’ici*,

Но если я небрежно похвалю,

Чтоб первой строчкой было это в «Яндексе»!


Чтоб все мои реченья и дела

Ругала ты, как лярва откровенная,

Но исподволь и день и ночь ждала,

Когда оно придет, твое мгновение.


Когда ж с тобою сяду я за стол,

Я чувствовать хочу, прошу прощения,

Что все твои понты и произвол

Не стоят часа нашего общения.


А после повторяй, что все фигня,

Что я однополярщик, фрик и гадина, —

Но лишь люби меня. Люби меня.

Как мы — пиндосов.

Как Владимир — Байдена.

* Далеко отсюда (фр.), такая песенка про любовь. Дмитрий Быков

[Печкин]

Ужос какой.

[глобус]

УМНЫЕ ЖЁЛУДИ (басня)
В лесу, покуда есть и будет он,
Один от века действует закон:
Сколь слабый ни хитрит, ни просит, ни орёт,
А сильный всё равно всегда его сожрёт.
Морали ждать в конце привыкли все,
Мы правилам таким не изменяем,
Читателю при этом поясняем:
Лес находился в средней полосе.
О средней полосе чего сказать?
Она, между Китаем и Европой
Лежала. В ней росли сосна и тополь,
Здесь все могли расти, цвести, дерзать –
Сморчки, поганки, папоротник, мох.
Здесь каждый житель насладиться мог
Болот и чащи красотой привольной.
При этом, лес был смешанным довольно,
И был, напомним в средней полосе,
Поэтому здесь жили средне все.
Не «все вообще», а «в массе», в основном.
Пример: червяк питается говном,
А филин съел трёх рябчиков на завтрак…
Тут – бац! Умна, научна и внезапна –
Включается статистики игра:
Выходит «на двоих по полтора».
Прошу при этом обратить внимание:
Здесь средним было всё: образование,
Доходов уровень и нассаность в подъездах
И ностальгия о лесных партийных съездах
Лесной народ порой грустил немного,
Но не роптал, ведь власть – она от Бога,
И все порядки, даже будь несносны,
В родном Лесу – навек, и богоносны!
Все звери жили тихо, не пытаясь
Понять, откуда что и как пошло,
Пока не появился Умный Заяц,
И не вскричал: «Медведи – это зло!»
Он на пенёк среди болота влез
И заорал: - Долой «Единый лес»!
Сороки разносили разговоры:
«Единый лес» – все жулики и воры,
Медведь от бедных ёжиков тайком
Берлогу роет под Геленджиком
Такую, что и не приснится сдуру.
Пора сносить медвежью диктатуру!
Все, кто мечтает отомстить тирану,
Вперёд! За мной! На главную поляну!
А если выйдет целый миллион –
Мы победим и будет свергнут он!»
В тот час Медведь, лесной правитель нации,
Был в спячке и на самоизоляции,
Потом, проснувшись, поглядел с укором
И отравил зайчишку мухомором,
Потом его волки́-силовики
Расставили капканы и силки,
И умный Заяц пойман был за ухо,
Посажен в яму, но не сломлен духом.
И тут Медведь давай реветь-орать:
- Пора в лесу правительство избрать!
Отдайте мне свой голос, миллионы,
Чтоб мы вас жрали строго по закону!
Пусть каждый, кто без толку нас поносит,
На выборы по жёлудю приносит,
Мы сосчитаем кандидатов кучи,
И право жрать вас лучшие получат!
Из ямы Заяц баламутит молодь:
- Придумана программа «Умный жёлудь»!
Да лучше я волками буду съеден,
Но не отдам ни голоса медведям!
Бельчата, хомячки засуетились
Все на поляну выборов явились,
Улитки, муравьишки и пиявки –
Все приползли для повышенья явки,
А на поляне, злобны и мордаты
С утра их поджидают кандидаты:
Сидят медведь, три волка, две лисицы,
Сова и филин, ястреб, три куницы…
Какой-то лягушонок крикнул звонко:
- Но там же нет ни одного мышонка!
И сразу грозно запищали мыши:
- Ни жёлудя медведю, ты же слышал!
…Всё подсчитали. Соблюдён регламент,
Собрался новоизбранный парламент,
Итог неутешительный таков:
Чуть поредела фракция волков,
Зато, свирепы, злобны и умны,
Весьма заметны стали кабаны,
Лис стало больше эдак штук на двести,
Есть росомахи с ястребами вместе,
Из новеньких – два тигра, вероятно,
Они в Сибири шли одномандатно,
Но главное: диктатор и злодей
Недосчитался сотни жёлудей!
- Мы победили! Сдёрнута завеса! -
Вещал наутро орган «Эхо леса»,
- Мы можем! Мы умеем выбирать,
И нам не всё равно, кому нас жрать!
Назавтра был банкет, потом парад,
Потом сожрали весь электорат,
Потом был Заяц выпущен из ямы,
Финал печален, господа и дамы…
* * *
А мораль уже не стоит внимания.
Нет ни умного, ни голосования.
Знайте, клинья вышибают только клиньями,
Не делите жёлудей промежду свиньями. Андрей Орлов или просто Орлуша